260 лет назад, 10 июля 1765 года, родился человек, которого поэт Гавриил Державин с лёгкостью сопоставил с божеством войны. Этот человек, Гавриил Романович, слегка изменив фамилию своего персонажа, создал из неё шараду: «Бог рати он». Информирует сайт Командир.
Почему Багратион считал Россию и Москву своей Родиной: краткий возврат в историю Отечества
Более двух сотен лет назад, 10 июля 1765 года, на свет появился человек, о котором поэт Гавриил Державин, играя словами, однажды скажет: «Бог рати он». Так в народной памяти навсегда закрепилось имя князя Петра Багратиона — полководца, чья судьба и слава навсегда переплелись с судьбой Москвы.
Пётр Иванович Багратион происходил из древнего грузинского царского рода Багратиони, и хотя место его рождения до сих пор вызывает споры — то ли Кизляр, то ли Тифлис, — его связь с Москвой не подлежит сомнению. На Всехсвятском кладбище до сих пор стоит обелиск, установленный им самим в честь отца — грузинского царевича Александра. Здесь же спустя десятилетия москвичи будут вспоминать Петра Ивановича как защитника и героя.
Грузинская община в Москве начала складываться задолго до рождения Багратиона. Уже в XVII веке столица России стала для грузин не только политическим прибежищем, но и культурным центром. Именно здесь царь Арчил II открыл первую грузинскую типографию, задолго до появления такой же в Тифлисе. А его дочь Дареджан даже рассматривалась как потенциальная супруга Петра I — её называли Дарьей Арчиловной и всерьёз прочили ей место при русском дворе.
Связи между двумя народами укреплялись, и когда в Москву прибыл царь Вахтанг VI, его сын Вахушти привёз с собой труд, ставший первой научной историей Грузии. Именно этот Вахушти был родственником Петра Багратиона, что лишь подчёркивает — Москва давно была близка этому роду.
На фоне неудачной для России кампании против Наполеона в 1805 году особенно выделилось одно событие — Шёнграбенское сражение. Семитысячный отряд под командованием Багратиона сдержал атаку многократно превосходящих сил маршала Мюрата. Не только сдержал, но и нанес ощутимые потери, захватив артиллерию врага. Это был тот самый подвиг, который стал глотком надежды и напоминанием о славных днях Суворова — наставника Багратиона.
Москва встретила героя как родного. В Английском клубе в его честь поднимали бокалы, в городских домах говорили только о нём. Его фигура стала воплощением военной доблести и непокорённого духа. Пётр Багратион стал не просто военачальником — он стал символом.
Но настоящий бессмертный подвиг князя — это 1812 год. Именно манёвр его 2-й Западной армии, которой он командовал, позволил соединиться с основной русской армией и не допустить разгрома по частям. За 35 дней армия Багратиона прошла 800 вёрст, постоянно находясь под угрозой окружения, но сохранила боеспособность.
Именно этот манёвр дал России шанс в Бородино. Там, на поле, где решалась судьба Москвы, князь получил смертельное ранение в ногу. Его эвакуировали в Можайск, затем — в дом родственников в Москве, где он, несмотря на боль, продолжал думать о судьбе Отечества.
Московский генерал-губернатор Фёдор Ростопчин позднее вспоминал, как тяжело было видеть Багратиона, истекающего кровью, но не отводящего взгляд от карт и сообщений с фронта. Он умер 24 сентября 1812 года. Но не ушёл из памяти москвичей.
Через год после гибели в храме Грузинской слободы состоялось первое официальное поминовение полководца. Архимандрит Симеон произнёс слова, которые спустя века воспринимаются как завещание: «Не рана тела моей погибели — рана сердца моего, когда враг поразил сердце Отечества». Эти строки, приписываемые умирающему Багратиону, до сих пор звучат как исповедь человека, чья жизнь стала служением не только военному долгу, но и городу, который он считал вторым домом.
История Петра Ивановича Багратиона — это больше, чем биография выдающегося военного. Это история любви между городом и его защитником. Он не родился в Москве, но стал её героем. Он не был москвичом по паспорту, но был москвичом по духу. И даже спустя два с половиной века его имя по-прежнему звучит с особой теплотой и гордостью.
